Украина.
Солнце и плюс десять.
Как будто недели на три назад во времени вернулась: здесь ещё золотая осеннь, а в Москве - уже ржавчина... и листья здесь ещё сухие, ими шуршать можно, а в Москве - напитаны водой, тяжелые-тяжелые.
Почему-то визит на кладбище дался легче, чем на кафедру к папе. Может быть потому, что на кладбище - только его тело, а на кафедре... я помню, как он ходил по этим коридорам, он дышал этим воздухом, он сидел за этим столом... Тяжело.
И грустно.
Но грусть в основном светлая.
Как это осеннее небо.
Солнце и плюс десять.
Как будто недели на три назад во времени вернулась: здесь ещё золотая осеннь, а в Москве - уже ржавчина... и листья здесь ещё сухие, ими шуршать можно, а в Москве - напитаны водой, тяжелые-тяжелые.
Почему-то визит на кладбище дался легче, чем на кафедру к папе. Может быть потому, что на кладбище - только его тело, а на кафедре... я помню, как он ходил по этим коридорам, он дышал этим воздухом, он сидел за этим столом... Тяжело.
И грустно.
Но грусть в основном светлая.
Как это осеннее небо.
